Три года назад в наш Октябрьской дворец привозили из Москвы антрепризный спектакль Сквот по одноименной пьесе Жан-Мари Шевре. В ней небедные пожилые сестры Марион и Жанн Дюпре обнаруживают в своей парижской квартире самовольно заселившуюся парочку: алжирца Самира и польку Басю. Жанн горит желанием оставить их, а Марион – выгнать, и меня снедала досада, что именно ей, Марион, которая абсолютно права, в том московском спектакле приходилось оправдываться, играть свою воинственность карикатурно, а остальные актеры наседали на нее с напором какой-то необъяснимой вседозволенности, похожей на оккупантскую: «Мадам Дюпре, кто вы такая, старая расистка!» – хамски орал пацан, в сущности бомж, шлепая босиком через мадамскую гостиную. Она тушевалась, становилась жалкой; было тем более неприятно, что именно эту роль играла Ада Роговцева.
В новой постановке с новым названием Будьте как дома, тоже антрепризной, как все работы Сузір'я все встало на места: кастинг хорош, акценты верны, и Ада Николаевна, отпраздновавшая выходом в роли Марион свое возвращение в Украину, наслаждается всеми поворотами сценария. Вначале она – мадам в стиле прибацанной старушки из мультфильма Мадагаскар («Поганий киця!»), агрессивная с тоски и безделья брюзга и резонерка. После нескольких стычек – глубоко скорбящая по своей изломанной жизни героическая женщина, принимающая стратегически правильные решения. Дальше – способная напиться в хлам царица, которой псих-самовзвод Самир (Ахтем Сейтаблаев) целует руку с самым искренним восхищением. Она пьет из горла, хватает его пятерней за морду, по-свойски переспрашивает: «шо-шо-шо?» Они пьют на брудершафт, тузят друг друга, поют одну и ту же песню – он по-арабски, она по-русски, и танцуют проникновенный вальс.
Режиссер Екатерина Степанкова, застенчивая дочь Роговцевой, все картины разделила музыкальными паузами. И самой знаменитой музпаузой телеигры Что? Где? Когда?, в которой под джазово обработанную прелюдию Шопена танцевал Костя Райкин, и очень жесткой версией джо-дассеновской песенки Champs Elisee (под нее актерский квартет танцует с зонтиками), и польской песенкой, и алжирским рэпом.
Этих бестекстовых сцен поровну с монологами, а они есть и у добросердечной Жанн (Галина Корнеева), и у консьержки Терезы (резковатая и плосковатая, но тут больше и не надо, Светлана Орличенко), и у Баси (Катя Голякова в очередь с Олей Лукьяненко, обе отменно изображают польский акцент и гонор).
Хорошо придумана и война звуков, когда Марион наступает трафальгарским маршем на идиллию семейного ужина остальных жильцов, и видеосопровождение – клипы в плазменном телевизоре: тут вам и горящие в Париже машины, и стычки арабской молодежи с полицией (хотя пьеса написана тогда, когда в ходу были еще франки, а не евро).
Единственное слабое место постановки – финал, в котором в центре внимания оказывается обаятельный темнокожий брейкер, бессловесный персонаж Squoty, придуманный режиссером как этакий домовой, которого зачем-то тоже следует прописать в парижской квартире, а заодно наладить ему жизнь. Но и эту сцену спасает Роговцева – отчаянным взглядом человека, который хотел бы, но не может спасти всех убитых на войне детей.
На поклон они выстраиваются как для доброго семейного фото.
